В сиянии небесных сияющих - Ростислав Жуков

Хлебосольный Джус

Раз встречаю Джуса ну и пошли мы с ним в кафе «Чешский Копóв». «Да чисто молочка надо на кишку закинуть», – Джус говорит. Он, дескать, всю ночь на даче работал, а с утреца на работу, а теперь ехать в Джус-таун2 и сидеть до вечера с киндером, а завтра в 6 утра снова на работу. «Молочко – оно в кайф, полезное», – говорит Джус. «Да я лучше компота», – говорю. «Да ты что! – не поверил Джус. – Молочко оно в самый кайф, самое то, что надо!». Но я был непреклонен. «Давай я, – говорю, – заплачу». «Да ты чево там, мол, брось ты шизню гнать», – говорит Джус. «Да ты чего, не помнишь, как-то с тобой в диетическую столовую ходили, ты два юксá замаксáл?3» – реку и лезу с рублём. «Ну, Капитон, стебёшься ты, что ли, я ни фига в тебя не врубаюсь!» – орёт Джус, своим юксом размахивая, и лезет к кассе. «Возьми, Джус, юкс!» – настаиваю. «Да, Капитон, иди вон, сядь там лучше за столик!» – машет Джус своим юксом, аж борода развевается. «Вон я тебе ещё пустышку возьму», – говорит. (Это булочка такая есть, кайфовая, Джус любит. Ну, Джус взял себе кулёчек с молочком, мне компотику с ягодицами, и две кайфовые булочки, посыпанные пыльцой. Сели мы за столик, да всё и схавали. Так Джус угощал меня 4 октября 1988 года часа в 2 дня в кафе «Чешский Копóв».

Как Базилио Джуса опустил

«Базилио, тоже, мозгов нет ни фига! – рассказывал историю Джус, и в загадочных глазах джусовых сквозило некоторое возмущение. – Говорил ему: придёшь ко мне на работу – не лезь ты туда! позвони и жди меня. А он – ну, мозгов нет чисто у человека, что ли! говорил же ему! – полез и лазил там часа два и орал – где тут Джус работает. Ему навстречу Мафусаил выходит: чево, мол, тебе? Джуса, говорит. А тут нет такого! говорит. Мозги же надо иметь…»

Жизнеутверждение Джуса

«Ты врубись: разрезаешь брюхо, засовываешь с двух сторон руки, берёшь кишки – и вытаскиваешь. Треск… Говно по рукам течёт. А кишки – тёплые… Совсем на жизнь по-другому смотришь, совсем другими глазами! А запах крови – ты не знаешь, как она пахнет, даже во рту вкус крови чувствуешь. Там вообще другим человеком себя чувствуешь. Там люди работают и поют…»

1988

Большая вершина

(Музыкальные впечатления от многократного прослушивания альбома Queen «Jazz» (1978)

Тупое сотрясение земли – очевидно, где-то функционировали партийные функционеры – достигло осязания К. В. Дерменгольма. Он поставил бутылку пива на землю.

– Помещик! – воскликнули братья-медвежата.

В то же время, хотя и начал действовать прокатный стан, медвежата начали подстригать осоку и лежащего без чувств под одеялом на берегу пруда К. В. Дерменгольма.

– Помещик! – закричал К. В. Дерменгольм, резко поднялся на ноги и упал в пруд. Он был пьян. Полетели совы.

– Велосипед! – дружным дискантом пропели совята, один из них упал в пруд, а остальные, махая крылышками, полетели дальше. Стервень зарывался в землю.

Экскаваторщик Бенамуинт Ливер, выйдя из вертолёта, начал плясать по битому стеклу, да так, что во все стороны сразу полетели очки, бутылки, рецепты, потроха и щупальца.

– Хей хоп! – прокричал экскаваторщик, заглотил железку циклодола и продолжал плясать ещё рьяней.

– Умойся пóтом, свинья! – закричало бегущий помещик.

– Помещик!! – в ужасе прокричали медвежата. Они залезли под куст осоки.

– Извёстка, краска и жесть! – проговорил вдруг появившийся из-под земли комиссар. Глаза его были выпучены.

– Комиссар! – в ужасе завопили медвежата.

– Комиссар! – запели нестройным дискантом совята, летевшие хвостом вперёд.

– Комиссар! = сказал Бенамуинт Ливер, собрал свои стёкла и улетел на вертолёте.

– Хей хоп! – загорланил несущийся задом наперёд помещик.

– Помещик! – пришибло ужасом медвежат.

– Дневной сон! – крикнул комиссар, держа в одной руке астраханского леща, а в другой бутылку пива. Глаза его были всё так же выпучены.

– Комиссар! – прокричали медвежата.

– Воскресенье! – негромко сказал помещик.

– Помещик! – пропели медвежата.

Через местность, наполовину зарываясь в землю и осоку, пронёсся свинский дух. Поверхность пруда слегка забурлила.

– Давайте все строить лупанарий! – сказал помещик.

– Помещик! – проговорили медвежата. Им было уже не до шуток.

– Нет, Днепрогэс! – выпятив грудь, выкрикнул комиссар и хватил себя кулаком в грудь.

– Комиссар!.. – только и сказали медвежата.

В это время поверхность пруда вспенилась… Таща за собой пулемёт, на берег вылез К. В. Дерменгольм.

25 декабря 1988 года.

Страшный мир

Лимфатический сумрачный волчий базар почернел. Открылись небольшие волчьи глазки, замерцавшие во тьме, и две маленькие сплошь чёрные сполохообразные апидескции вынырнули и встали неподвижно во главе отряда.

Сумрачно и темно.

Тоскливо, мрачно и безрадостно.

Хреново.

Базарный сумрачный лимфатический почерневший волк смутился и оттопырился. Пыжащаяся лимфохвостая отрядная феадиция сполохообразно взлетела в чёрное небо. Было темно.

В Вашингтоне пробило полночь, и одноярусные полки сметливо скособочились. Вонзились топоры в спину, и Джус, выйдя из укрытия, скабрезно подбоченился. Стало ещё темнее.

Хреново.

Веретенообразный волчок достиг большой вершины и встал стоймя. Жужелица засекретилась. Стало очень темно. Чернообразные моли мыли раму. Вошь скукожилась. Фиговинки играли гранями.

Уже в полной тьме вышел парасимпатический перегорик. Он был паралогичен и неделикатен. Раскрутив веретено, он сказал сам себе пару слов, после чего почернел так, что его во тьме не стало видно. Хотя видимости уже и так не было никакой, она ещё более ухудшилась. Ральфа смежилась. Альфа Рака тускла. Склеротический водяной всклок кабельно проиндифферировался. Эффект сочувствия равнялся жужелице. Дифферент жужжал. Джус копошился в околичности. Ополчение залегло. Отряд жужжал тоже. Волк покосился. Кость, вертикально материализуясь, ворвалась в полость иннервации. Стемнело ещё больше.

Дериватная щёлочь аморфно текла сквозь камин. Камин жужжал. Жужжание распространялось всё более. Стало ещё темней. Постепенно темнота щупальцевидно раскретинивалась. Наконец стало абсолютно темно, и только было слышно, как где-то внизу невидно падала каплями лимфа.

Падение лимфы прекратилось.

Осень 1988 года.

Виселица

Mama, just killed a man,

Put a gun against his head,

Pulled my trigger, now he’s dead.

Queen: Bohemian Rhapsody4.

Шар осторожно вкатился в заросли сухого борщевика. За ним осторожно вошёл в заросли Пемелдий. Под ногами шебуршала сухая трава. Была поздняя осень. Невдалеке была река. Пемелдий, торопясь, потому что его ожидал его друг Векверфий, стал следовать в зарослях борщевика туда, куда, по его мнению, упал шар. Наконец он наткнулся на круглое отверстие в земле и сунул туда руку. Он сразу схватился за скользкий клубок змей, но потом сообразил, что их не может быть в такое время года, потому что был не тот сезон. Шара, однако, не было. Что-то упёрлось в колено Пемелдия, и он увидел под собой в сухой траве радио. Радио передало новость, и А. А. Жданов основал Ленинградский университет. Было хорошо. Стало ещё лучше. Внезапно Пемелдий увидел и шар. Шар лежал тут же рядом под сузим лопухом. Но едва Пемелдий протянул руку к шару, грохнул выстрел, и Пемелдий упал с простреленной головой в траву. Векверфий, стоявший в пяти шагах, сунул револьвер в карман и быстро подошёл к шару. Он встал на колени, чтобы взять шар в руки, но тут что-то ему показалось не так, и он разглядел в просвете борщевика тупо стоявшего и глядевшего куда-то в сторону реки или ещё неведомо куда 59-летнего одуревшего экономиста Гольдимация. Спокойно, потому что он знал, что Гольдимаций всё равно ничего не услышит, потому что глухой, Векверфий вытащил только что спрятанный револьвер, прицелился Гольдимацию в ухо и выстрелил. Раздался хруст сухой полыни – это в неё рухнул мёртвый Гольдимаций. То, что. Векверфий не спрятал револьвер в карман на этот раз, а положил его на траву, было невредно и даже полезно, потому что, едва Векверфий снова нагнулся к шару, который за это время стал вдруг уже не шаром, а эллипсом и оранжевым, неведомо откуда прогремел выстрел, и пуля сорвала воротник в векверфиевского пальто. Векверфий скатился в небольшую ложбинку, на время оставив проклятое изделие. Тут в просвете зарослей он увидел крадущегося среди кочек болотистого поля К. В. Дерменгольма. «Сволочная рожа», – подумал Векверфий, достал второй револьвер, взял по оружию в каждую руку и стал целиться в крадущегося К. В. Дерменгольма. Они обменялись выстрелами, и К. В. Дерменгольм упал с простреленными обеими ногами, а Векверфий получил пулю в ключицу. Поскольку между ними расстояние было уже не более 20 метров, Векверфий решил действовать иначе. «Эй, слушай!» – крикнул Векверфий. «Слушаю внимательно», – отвечал К. В. Дерменгольм. «Давай больше пока не стрелять, а поговорим», – предложил Векверфий. «Согласен», – сказал К. В. Дерменгольм. Векверфий встал. «Вот я кладу пока на землю оба револьвера», – сказал он. К. В. Дерменгольм положил свой один револьвер. «Тоже пока», – сказал он. Разумеется», – сказал. Векверфий. Он подошёл к К. В. Дерменгольму и отпихнул ногой револьвер от него подальше. «Давай я тебя обыщу, нет ли ещё у тебя оружия», – сказал Векверфий и обыскал К. В. Дерменгольма. Оружия больше не было. «Ты врач, – сказал Векверфий, – и прежде чем мы поговорим, давай ты перевяжешь мне плечо». «Хорошо, – сказал К. В. Дерменгольм. – Сходи вон к лесу и принеси мой чемоданчик». Векверфий отшвырнул ещё подальше револьвер К. В. Дерменгольма и принёс чемоданчик. Он снял пальто, пиджак и рубашку, и К. В. Дерменгольм осмотрел ранение. «Пуля сидит у Вас в кости, – сказал он. – Сейчас я Вам стерилизую рану и перевяжу, но потом надо будет обратиться в больницу». «Хорошо, я, может, к Вам и обращусь», – сказал Векверфий. «Нет, я уже давно не работаю». – сказал К. В. Дерменгольм. «А, ну тогда ладно, – сказал Векверфий, морщась от обрабатывания раны. – Вы бы, может, сперва себе помогли, а потом уж мне?..» «Нет, я врач, сперва должен помочь больному», – сказал К. В. Дерменгольм. «Вы очень любезны, – сказал Векверфий, – но и народу Вы положили немало. Перестреляли в смысле». «Хм, – сказал К. В. Дерменгольм, – Вам-то откуда известно?» «Когда, например, Вы стреляли во время фашистского мятежа, – сказал Векверфий. – Я тогда случайно был на улице». «А Вы что, состоите в фашистской партии?» – спросил К. В. Дерменгольм. «А что, Вы мне тогда не будете оказывать помощь?» – спросил Векверфий. «То есть какую?» – не понял К. В. Дерменгольм. «Врачебную, сейчас», – сказал Векверфий. «Да нет, я ведь врач, оказал бы», – сказал К. В. Дерменгольм. «всё-таки хорошо, – сказал Векверфий, – что Вы прострелили мне плечо не правое, а левое». «Вы меня тоже ранили в обе ноги навылет, это тоже хорошо», – сказал К. В. Дерменгольм. Он перевязал Векверфия и теперь оказывал врачебную помощь себе. «Всё-таки Вы не ответили», – сказал К. В. Дерменгольм. «Нет, не состою», – сказал Векверфий. «Чего же Вы делали на улице?» – спросил К. В. Дерменгольм. «Я с винного магазина шёл», – сказал Векверфий. «Кстати, – сказал К. В. Дерменгольм, – может, попьём коньяку? У меня был в кармане». Он полез в карман и с недоумением вытащил бутылку с аккуратным пулевым отверстием в дне. В бутылке ничего не было. «Странно, – сказал К. В. Дерменгольм. – Я думал, это кровь по мне откуда-то сверху течёт, а то коньяк был… Слушайте, но Вы, по-моему, стреляли один раз, то есть выпустили две пули?..» «Да, только один раз», – ответил Векверфий. «Так кто же в меня ещё стрелял?» – недоумённо спросил К. В. Дерменгольм. «Не представляю», – отвечал Векверфий. К. В. Дерменгольм подумал. «Знаете, – сказал он, – Вы на всякий случай всё-таки принесите револьверы и Ваши, и мои, пусть тут лежат». «Да, Вы, пожалуй, правы, – согласился Векверфий. – Только давайте я лучше оттащу Вас в заросли. А то тут местность открытая. А там у Пемелдия в кармане должно быть что-нибудь забухать». Он отволок К. В. Дерменгольма в заросли, затем принёс его чемоданчик и револьвер, а также положил рядом с собой свои два револьвера. Затем Векверфий пошарил в карманах у лежавшего тут же мёртвого Пемелдия и действительно нашёл непочатую бутылку водки. «Пить придётся из горла», – сказал он. «Зачем же, – сказал К. В. Дерменгольм, – у меня в чемоданчике есть как раз два медицинских стаканчика, а также копчёная колбаса. Вот хлеба нет». «Да хрен с ним!» – воскликнул повеселевший Векверфий. Он разлил водку в стаканчики, и К. В. Дерменгольм порезал скальпелем колбасу. Они выпили, не чокаясь, как подобает настоящим врагам. «А кто это?» – спросил К. В. Дерменгольм, жуя колбасу. «Это Пемелдий», – отвечал Векверфий. «Кто такой?» – спросил К. В. Дерменгольм. «Так, один бедолага», – отвечал Векверфий. Они налили и выпили ещё по стаканчику. «Там ещё Гольдимаций лежит», – сказал Векверфий. «И его ты грохнул?» – спросил К. В. Дерменгольм. «Да», – отвечал Векверфий. «А зачем?» – спросил К. В. Дерменгольм. «Да на хрен он нужен», – отвечал Векверфий. «Кстати, как Вас полностью зовут?» – спросил К. В. Дерменгольм. «Векверфий Варсонофьевич Флейц», – отвечал Векверфий. «Так мы с Вами по отчеству тёзки?» – удивился К. В. Дерменгольм. «Да», – отвечал Векверфий. Они налили и выпили ещё. Внезапно раздался треск и хруст неподалёку. «Внимание!» – негромко воскликнул К. В. Дерменгольм, и оба схватили револьверы. Но звуки утихли. «Тут дело нечисто», – сказал К. В. Дерменгольм. Он, адски морщась, пополз к краю кустов, раздвинул их и выглянул в поле. Совсем рядом, в десяти метрах, стоял и шатался пьяный молодчик. «Эй, ты, болван! – неожиданно для себя крикнул К. В. Дерменгольм. – Пошёл вон отсюда!» С этими словами он показал молодчику револьвер. Молодчик неожиданно сообразил, очень испугался и стремительно побежал куда-то неведомо куда. «Всё в порядке», – крикнул Векверфию К. В. Дерменгольм и пополз обратно. Он полз, не глядя вперёд, но глядя на землю, и вздрогнул. когда ему в висок легко ударил носок ботинка. «Векверфий! – сказал К. В. Дерменгольм. – Ведь мы же договаривались…» Он поднял голову. Перед его лицом находились измазанные осенней грязью ботинки Векверфия. Векверфий Варсонофьевич Флейц покачивался в петле огромной, метров десять в высоту, виселицы.